Если можешь – прости - Страница 57

Вдруг, ближе к обеду, он прочел: «Из непроверенных источников выходит, что известный бизнесмен Б.Г. Борисов, поссорившись со своей супругой Еленой из-за актрисы и певицы ресторана «Преферанс» Таисии Китаевой, являющейся одновременно любовницей Б. Борисова и О. Иванова, отнявшего ресторан у господина Зелькина, известного ресторатора и музыканта, выгнал из дома супругу и, возможно даже, убил ее, няню и их малолетних детей, после чего приехал ночью в ресторан и расстрелял всех, кто там находился, включая Иванова, посетителей ресторана и охранников. После этого Б. Борисов вернулся к себе домой и застрелился»…

Лазарев невольно выругался. Паола, раскладывающая в это время по тарелкам горячую пасту и посыпая ее щедро пармезаном, расхохоталась.

– Как же тебе не идет так ругаться, – заметила она, взглядом приглашая его к столу.

Стол, накрытый к обеду, стоял возле окна, за которым сыпал и сыпал снег.

– Извини… Просто вырвалось… Одного моего знакомого убили, застрелили… У него был свой ресторан.

– А я давно тебе говорю – поехали со мной в Рим. Там спокойно, другая жизнь, у меня в Риме квартира в очень хорошем месте, в квартале Трастевере, моя бабушка там держит овощную лавку… Там даже сейчас тепло и красиво… Стены дома такие яркие, желтые, красные, оранжевые, словно там живет солнце… Я же показывала тебе фотографии.

Это он раньше мог говорить своим любовницам, что он женат, что у него дети и все такое. Но только не Паоле. Она и так все знала. С ней хотелось жить везде, куда она только ни позовет. Даже бросить свою адвокатскую контору, переселиться в квартал Трастевере и заделаться торговцем апельсинами или оливками, чтобы только Паола была рядом.

– Иди поешь, пока паста горячая… Уж извини, больше ничего готовить не умею… – улыбнулась она, взмахивая своими длинными волосами.

И вдруг в какой-то момент, когда он вдруг почувствовал всю полноту своего счастья, когда эта мастерская, пропитанная духом Паолы, ее яркими и необычными картинами, этой дымящейся ароматной пастой, желтым керамическим чайником с жасминовым чаем и красной чашкой с теплым молоком, вдруг показалась ему последней картинкой, которую он видел в своей жизни перед тем, как нырнуть в серый и холодный аквариум тюремной жизни (или смерти), его охватил леденящий ужас.

Иванов застрелен, будет возбуждено уголовное дело, и Лазарева притянут к этой истории за уши, заставят его рассказать всю правду: кто являлся его клиентом, кто такая Ольга Михайловна Берглунд, кем она приходится Иванову, может, наследницей или родственницей? Когда именно был подписан нотариальный акт? При каких обстоятельствах? Знакомы ли он был с бизнесменом Борисовым? Сотни, тысячи вопросов, которые отравят ему жизнь и сделают встречи с Паолой невозможными…

– Я полечу с тобой в Рим, – сказал он, промокая салфеткой губы. – Паола, у меня неприятности. Я должен уехать. Ты поможешь мне? Надо сделать так, чтобы меня не нашли.

Паола расхохоталась. Не поверила, конечно.

– Если ты не шутишь, купи билеты прямо сейчас, паспорт у тебя есть, шенгенская виза – тоже… Что тебе мешает?

– Сейчас я поеду за город, возьму свои вещи, без которых не могу поехать, потом вернусь, и мы с тобой улетим в Рим. Я серьезно. Я не шучу! Давай, покупай билеты по интернету! Вот моя банковская карта, действуй!

Паола бросилась к нему и обняла его.

– Все! Давай! Я жду тебя!

Когда он стал таким легкомысленным? И почему ему сейчас так легко, и жизнь кажется простой и прекрасной?! Неужели это любовь делает человека таким? Что с ним будет потом? Ну, во-первых, у него есть деньги, во-вторых, он всегда сможет все объяснить жене и дочерям, которые давно уже живут своими жизнями. В-третьих, они с Паолой едут все-таки в Рим, где живут ее родственники, ее мать и бабушка. Он сделает все, чтобы им понравиться. Они поженятся, у них родятся дети…

Он уже видел залитую солнцем террасу, увитую цветами, и Паолу, беременную, в этом же длинном сером фартуке, колдующую над своей очередной картиной…

Через два часа он уже возвращался из Благовещенки в Москву и молил Бога только об одном: чтобы рядом с мастерской Паолы он не увидел человека с бледным лицом и в черной вязаной шапке. Никакие деньги ему не нужны, ничего…

Что сделано, то сделано. Он улетит, и никто его не найдет, не станет задавать ему вопросы.

Позвонил нотариус. Видимо, тоже прочел об Иванове. Может, захотел поговорить или предупредить… Это уже не важно. Лазарев отключил телефон.

Паола встретила его сияющая, она размахивала листом бумаги:

– Вот, билеты! Я оплатила, вылетаем в полночь! Я уже почти собралась, а сейчас мы можем поехать к одному моему знакомому, я позвонила ему и сказала, что мы сегодня улетаем, он попросил меня забрать небольшую посылку своей подруге, которая встретит нас в Риме в аэропорту… Это мои друзья, я вас познакомлю…

Да, это отлично, что они скоротают время до самолета у ее знакомого, так будет меньше риска встретиться с Плющом…

Паола набросила на плечи шубу, натянула почти до носа белую пушистую шапочку, подхватила сумку:

– Женя, ну ты чего замер? Ах да, забыла тебе сказать… Приходил один твой клиент, оставил тебе пакет… Вон он, на подоконнике, посмотри…

Ну вот и все. Это бомба. Адвокат сделал свое дело. Адвокат должен умереть. Лазарев уже увидел, как полыхает мастерская Паолы, как корчится она сама, объятая пламенем…

– Там деньги, насколько я поняла… Пакет не запечатанный, видно, что деньги… поздравляю тебя, мой дорогой, ты выиграл какое-то дело?

Он подошел к пакету, заглянул туда. От сердца отлегло. Да, это были деньги.